Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

МАЛЬЧИК. Да. А Таня — биолог. Она красивая, умная, сами увидите.

ЗОЯ (вздрагивает). Ай!

МАЛЬЧИК. Что?

ЗОЯ. Боюсь я красивых женщин.

МАЛЬЧИК (как эхо). Я боюсь красивых женщин.

ЗОЯ. Тебе не нужно бояться красивых женщин, ты мужчина.

МАЛЬЧИК. А вам чего бояться, вы женщина.

Снова звонит. Тревожный звонок.

Никого нет.

ЗОЯ. Ах, что мне делать! (Звонит сама.)

Тревожные звонки.

Занавес-стена исчезает. Интерьер погружен в полумрак. Место действия переносится условно в прихожую и в комнату Геннадия Каменского, который выходит, застегивая пуговицы на рукаве рубашки.

ГЕНА. А, это он, ленинградский почтальон!

МАЛЬЧИК. Заказное письмо Кунину и…

ГЕНА. Давай сюда. (Расписывается.) Спасибо! А мне там ничего?

МАЛЬЧИК. Ничего.

ГЕНА. Но ты сказал И! Письмо Кунину и…

ЗОЯ (выступая вперед). Ни Куниных, ни Софьи Борисовны, надо полагать, нет дома?

ГЕНА. Надо полагать, они будут. Входите, пожалуйста. Чемодан у вас претяжелый, или я давно не поднимал тяжестей.

ЗОЯ. Благодарю!

Она оглядывается, но мальчика уже нет. Каменский приводит гостью с ее вещами в свою комнату. Зоя, улыбаясь и смеясь, глядит на него, потому что Гена — понятный для нее человек.

ЗОЯ. А кто же вы будете?

ГЕНА. Вы всех тут знаете, меня не знаете?

ЗОЯ. Знаю. Вы сосед!

ГЕНА. Выдающаяся черта моей личности.

ЗОЯ. Единственная, которая мне известна.

ГЕНА. Гена.

Они обмениваются рукопожатием.

ЗОЯ. Зоя. Очень приятно…

Каменский глядит на Зою, но вспоминает, что сейчас к нему придут.

ГЕНА. Располагайтесь у меня, я ухожу…

ЗОЯ. Куда вы?!

ГЕНА. В командировку! То есть гулять, а вообще я сегодня в командировке и приеду только завтра. Я прилетел на самолете, вместо того чтобы ехать поездом еще два дня.

ЗОЯ. Это вы ловко.

ГЕНА. Никакого мошенничества, — просто скорости века. Да! Вы, я вижу, тоже с дороги… С Волги? С Днепра? Я, например, прилетел с Оби.

ЗОЯ. С Амазонки! С Миссисипи! Амур, слыхали, есть такая река.

ГЕНА. Так я и думал.

Хлопнула дверь, Каменский выходит в прихожую. Это Вика. Она бросается ему на шею.

ВИКА. Где тебя носит, Гена? А я тут пропадай.

ГЕНА (целует ее). Не шуми ты.

ВИКА. Разве мы сразу уходим, Гена?

ГЕНА. Видишь, я готов и давно тебя жду.

ВИКА. Нам торопиться абсолютно некуда, Гена, впереди целый день, целый вечер… Что я тебе скажу…

ГЕНА. Ты мне надоела за одну минуту. Идем!

ВИКА (готова заплакать). Понимаю…

Зоя выходит из комнаты Каменского.

ГЕНА. До свидания! Таня приходит к пяти!

ЗОЯ. Постойте! Я объясню, в чем дело.

Вика оглядывает Зою отчаянным взглядом. Каменский уводит ее. Появляется Софья Борисовна.

Здравствуйте!

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Я вас не знаю…

ЗОЯ. Меня впустил Геннадий Каменский…

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Как? (Делает большие глаза.) Он что побежал в магазин?

ЗОЯ (фыркнула). Нет, он ушел гулять с девушкой. У ней крашеные волосы.

СОФЬЯ БОРИСОВНА (поправляя свои волосы). У меня тоже крашеные волосы…

ЗОЯ. Да, я не о том. Я жду Куниных. Я приехала с Дальнего Востока…

СОФЬЯ БОРИСОВНА. А, это другое дело. Простите меня, я думала, вы из тех… Ну, в общем. Идем, идем! Я вам открою дверь, как мне и велено.

ЗОЯ. Мои вещи здесь.

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Забери, забери. Дай я тебе помогу. И никогда не заходи сюда. Гена — это… (Делает большие глаза.)

ЗОЯ. Вы говорите, велено?

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Таня мне сказала.

Интерьер двух комнат Куниных. Комната на переднем плане решена достаточно условно и ее легко превращать в кафе по ходу действия. Вместе с тем интерьер задней комнаты за прозрачной стеной разработан детально и освещен белым светом.

Входят Зоя и Софья Борисовна.

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Входи, милочка, входи. Здесь живут хорошие люди.

ЗОЯ. Спасибо, Софья Борисовна! Я знаю… Саша — кандидат наук… Таня — биолог…

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Да, да.

ЗОЯ (ходит по комнатам, как зачарованная). Моя мама родилась в Ленинграде и жила здесь… Потом уехала учительствовать на Дальний Восток. Думала, на три года, да осталась там жить. Папа, дальневосточник, был в Ленинграде, он здесь воевал, он здесь потерял правую руку… Я с детства мечтала и знала… Ленинград звучит для меня, как имя любимого человека! Где прочту слово, где услышу звук, где увижу… вид, — так и сердце застучит.

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Это судьба.

ЗОЯ. Судьба?

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Повстречаешь свою любовь.

ЗОЯ. Любовь? (Словно первый раз слышит это слово.) Любовь.

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Вот у соседей невестка. Приехала поступать в институт. В институт не поступила, а замуж вышла. Вот.

ЗОЯ. Бывает.

СОФЬЯ БОРИСОВНА. Так, я пойду, дела.

ЗОЯ. Спасибо, Софья Борисовна! Заходите чай пить!

Она ушла. Зоя ходит по комнатам, трогает книги, пишущую машинку, глобус и т. п., каждый раз задерживая дыхание. Вспомнила дом и представляет сцену, как станет рассказывать дома о своем путешествии матери, подружке Наташке и братику.

Мама! Летели мы замечательно. Из аэропорта я сразу на такси приехала на Красную площадь… Видеть наяву совсем другое впечатление, ты это знаешь, мама… (Огорченно.) Наташка, голубчик, ты не знаешь, что такое одиночество в большом чужом городе… Это страшно, так же страшно, как во сне, когда ты видишь эсэсовцев с автоматами наперевес, неподвижных, как могильные кресты, а ты идешь перед ними вдоль каменной стены, и ничего невозможно. Нет, легче в пустыне, в ледниках, потому что можно упасть и заплакать. Но в чужом городе, где никто тебя не знает, никого ты не знаешь, ты идешь и делаешь вид, делаешь вид… Ужасно.

Входит Татьяна Кунина. Зоя замирает.

ТАНЯ. Приехали? Здрвствуйте, Зоя! (Протягивает обе руки.)

ЗОЯ (смелея и радуясь). Татьяна…

ТАНЯ. Таня.

ЗОЯ. Здравствуйте!

ТАНЯ. Здравствуйте!

Смеются.

Письмо от твоей матери мы получили давно. Мы ждали телеграмму из Москвы…

ЗОЯ. Не хотелось беспокоить. А потом… я из Москвы панически бежала.

ТАНЯ. Негде было остановиться?

ЗОЯ. Да.

ТАНЯ. В Ленинграде есть, слава богу.

ЗОЯ (невольно). Я вам заплачу.

ТАНЯ. Ну, что ты. (Раздумывает.) Значит, так. Ты иди прими ванну. Я сбегаю в магазин. Дома, кажется, ничего нет.

ЗОЯ (вся просиявшая). Таня, можно так. Я пойду с вами в магазин, а ванну приму вечером.

ТАНЯ. Можно. Тогда пошли?

ЗОЯ. Пошли.

Они уходят, торопливые, нарядные, как женщины, собравшиеся в театр.

Интерьер погружается в красноватое сияние. Над городом закат.

Входит Саша, бросает портфель на тахту, видит чемодан на полу и зонтик. Хватает зонтик, неуловимо похожий на девушку, которую он еще не видел, раскрывает и закрывает зонтик.

САША. Кузина. (Трогает чемодан.) Я могу прикасаться к ее вещам, словно это вещи Тани… Эти вещи живые! (Внезапно взволнован.)

Случайно на ноже карманномНайди пылинку дальних стран,И мир опять предстанет странным,Закутанным в цветной туман.

Стук в дверь, входит Каменский.

Охотник учуял дичь?

ГЕНА. У меня дурная репутация.

САША. По-моему, славная. Коньяку?

ГЕНА. Это можно.

САША. Есть дело?

ГЕНА. Да нет, просто… деньги вышли.

Саша протягивает ему рюмку. Пьют.

САША. Сколько?

ГЕНА. 15, 20, 25 — все равно.

САША. Все равно истрачу.

ГЕНА. Да.

Саша не находит денег.

САША. Ты знаешь, Гена, денег, кажется, нет. Утром тут лежали, теперь их нет.

ГЕНА (ставит рюмку на столик). Ладно. Я возьму у Софьи Борисовны.

САША. Она дает тебе деньги?

ГЕНА. Делает большие глаза, но дает.

Входят Зоя и Таня с покупками. Зоя с беспокойством оглядывает несколько раз Сашу.

ГЕНА. Здравствуй, Таня.

ТАНЯ. Здравствуй, Гена.

Таня оглядывается на Зою. Зоя перехватывает ее взгляд и краснеет.

Знакомьтесь! Зоя, это Саша, твой кузен и мой муж. А это Гена, наш сосед.

ЗОЯ. Очень приятно. Да, мы уже знакомы. Здравствуйте!

САША. Как поживает Нина Дмитриевна?

ЗОЯ. Это мама? Хорошо, наверно.

ГЕНА. Я пойду.